Журнал День и ночь - Автор неизвестен

Прошло много лет, и вот в Переделкино, в библиотеке дома отдыха писателей, мне попалась книга его стихов, изданная после смерти. Оказалось, что он писал очень хорошие стихи. Стихи трагические, и вместе с тем — героические. И я теперь лучше понимаю его — он не был создан для счастья, удачи, творчества, карьеры, семейной жизни, и чем ещё мы тешим своё воображение? Он создан был как знак, как символ, краеугольный камень, если хотите. С ним было надёжно, спокойно и уверенно, если вы понимаете, о чём это я.

г. Уфа

Михаил Тарковский

Перед охотой

Я снова в этой старой мастерской,Где помнит твои длинные ресницыГладь зеркала. Где светятся страницы,К которым прикасалась ты рукой.Здесь холодно. Меня уже давноНе греют по ночам ни эти стены,Ни времени пустые переменыНи древности священное вино.Открою дверь и выйду налегке.Мелькает каменистая дорогаИ посох трётся в жилистой руке.Я нищий, и моё последнее добро —Шершавый камень твоего порога,Я об него точу своё перо.

Весна — недомогание погоды,Сырое перемигиванье звёзд,Дороги, повернувшие в объездИ непривычно ранние восходы.

Весна — каприз беременной природы,Озноб земли, бессмысленный протестМорозов и тяжёлые, как крест,Но неизменно радостные роды.

А человек вне времени и местаСтоит, чужой природе и себе,Кусая лихорадку на губе,

И вдруг бежит сквозь сумерки туда,Где в полутьме лилового разъездаТрубят о невозможном поезда.

На светлом небе ни полоски,В морозной дымке поворот.Здесь новый день, и ложе «тозки»,И скалы серые Ворот.Бахта! Когда он станет давним,И этот снег, и этот кров,Я буду бредить каждым камнемТвоих далёких берегов.Где, приглушённая снегами,Велась война без баловстваС моими вечными врагами,Где были в ярости добитыНеотомщенные обидыИ плоти жалкие права.

Я всё отдам за это вдовьеЛицо земли, где дождь, как штрих,Где жизнь — сплошное предисловье,А смерть загадка для живых.

Где всё, что есть, — и грех, и слава —Лишь голос предков в нас самих,Где мы не заслужили праваИ в мыслях быть счастливей их.

Я не уйду из камеры сонета,Из плена неподатливой строки,Пока его холодного скелетаНе переплавлю в золото реки

Далёкого приснившегося лета,Доспехов не разрушу в черепкиПрикосновеньем ласкового светаИ бабушкиной сдержанной руки,

Не изотру в мельчайшие пылинкиО дядин уходящий силуэтИ слюдяные окна керосинки.

О пеночку, в струящейся берёзеПоющую устало… Как поэт,Уже давно тоскующий по прозе.

Из Горация

Милая моя, чьей мы ждём помощи?За моим окном застывшая вишняИ в погожий день так и не решитсяШевельнуть веткой.

Много ли, скажи, радости в гордыне?Я ли не смогу быть тебе опорой?Сколько не молчи, врозь не пережить намДолгую зиму.

Только прикажи — на полу у двериЛягу, покорный. Для себя возьму лишьМелочей пустяк и стихов любимыхВетхую книгу.

Мне и одному в заброшенном домеЗнать, что ты живёшь, было бы радостью,Если бы я мог на твои морщиныСмотреть без боли.

Туман

1.Хотя бы раз уехать вдаль, где нетуНе знаю кем придуманных заботИ где тебя никто не узнаетПо кашлю, пиджаку и силуэту.

Мне снится ночь, готовая к рассвету,Чужого неба странный разворот,Неяркий свет, оконный переплётИ тишина, похожая на эту.

Мне снится лист бумаги на столе,Набоковская бабочка в стекле,Альпийское спокойствие отеля.

О, Господи… И как бы я берегБессмысленную песню коростеляИ тучи золотистый козырёк.

2.Не мучь меня своею красотой,Не простирай доверчивого крова —Я слишком много принесу чужогоВ твой дом, ещё никем не обжитой.

И говорить о будущем постой:Я осень понимаю с полуслова.Пора, мой друг… Холодный и густой,Плывёт туман вдоль берега седого.

Чем я украшу молодость твою?Поверь, я сам себя не узнаю,С тех пор, как лишь в тумане оживаю

Среди родных и милых мне теней,И вместе с ними молча допиваюТоску и славу их далёких дней.

3.Который день сосульки на веслеПоднятой шлюпки. Океан без края.Каюта. Ночь. Постель, слегка сырая,И «Тёмные аллеи» на столе.

Мы рождены в пути на корабле,Идущим в неизвестность, невзираяНа слёзы стариков, что умирая,Не прекращали думать о земле.

Когда во сне кончаются скитанья,И милые в тумане очертаньяЯ узнаю, тоскуя и любя,

Я просыпаюсь. И во тьме беззвёзднойСтою, как тень, у поручня над бездной.О, Муза! Что б я делал без тебя?!

4.Я в эти дни волнуюсь неспроста,А ты одна в таинственной печалиСтоишь на просыхающем увалеИ озираешь милые места.

Была и мне по силам красота,И в свой меня черёд не миновалиДымы отодвигающейся далиИ взора напряжённого тщета.

Теперь иные ближе мне картины,Там берег белый, колотые льдиныИ лодки занесённая корма.

И на душе яснейшая погода,И вся её мятежная природаДавно в ладу с заботами ума.

5.Там на заре бубнят тетерева,В тумане сосны высятся, безноги,И тень ветлы маячит у дорогиКак чья-то прорастает булава.

Там у костра, горящего едва,Три брата спят, не ведая тревоги.Им холодок поеживает ноги,Им пепел осыпает рукава.

В то утро не над их ли головамиШептались птицы вещими словами:— Кого зовёт любимая с крыльца,

Кого земля сырая, а кого-тоРубаха, пожелтевшая от потаИ нищая дорога мудреца.

Тревожная и тихая погода,Высокие, как небо, дерева,И штукатуркой сыпется листваС немого протекающего свода.

Есть в жизни предков древняя свободаПлатить судьбой за лучшие слова.Их Муза в смертный час ещё живаВеличьем исчезающего рода.

Так жив и я. И Лира не забыла,Как падал снег на чёрные стропилаНагих ветвей. Как осень, сжав уста,

Ушла одна с пустынного бульвара,И новый день не поднял с тротуараПерчатку пятипалого листа.

Перед охотой

1.Дай адрес. Уезжай.   Мой ЕнисейВ огнях судов и неподвижных створах,С утра туман, шаги по гальке, шорохЗаклёпок и пески в следах гусей.

Уже без шапки холодно, ужеНа рыжий лес пикирует кедровка,И бродит вдоль по острову верховка,Как шкипер по оставленной барже.

Каюта. Блик воды на потолке.Стук лодки под бортом у теплохода.Рывок шнура и давняя свободаДо берега домчаться налегке.

2.Седое утро. Груз на берегу.Отставшая кричит в тумане ржанкаИ в красной куртке смотрит горожанкаС высокой палубы на серую тайгу.

На избы серые, на серый берег, гдеМотор в следах дождя и холод рукояти,И лодка длинная, как «Песнь и Гайавате»,Уже стоит, качаясь на воде.

Широкий плёс. Предчувствием шугиРечную сводит кожу. Холодает.И небо осторожно покидаетКосое облако с краями из фольги.

3.Дрожат борта. Мотор гудит струной,Настроенной на ровное движеньеБез спешки, и деревьев отраженьеКоверкается масляной волной.

Напарник, запакованный в сукно,Сидит поверх мешков спиной по ходу,Уставившись сквозь выпуклую водуВ узорчатое галечное дно.

И, отвалсь на рог бензопилы,Болтает спирт в полупустой бутылке,А ветер треплет пену на обмылкеВодой и временем изъеденной скалы.

За мысом снежный чудится заряд,И с лиственниц дождём слетает хвоя,И ощущенье воли и покояПо телу растекается, как яд.

Сольвейг прибегает на лыжах..